— Ну как, шеф, перевозбуждает тебя город?
— Ещё как! Во всех смыслах.
— Рад слышать. Не каждому у нас нравится.
— Не знаю, как такое возможно. Красота же! Мосты, белые ночи...
— А вот так. Даже местные стонут. Но так оно и лучше, иначе тогда все бы пёрлись к нам. Без того дичи хватает.
— Ишь, аристократ.
— Так точно, мусье. А расскажи, что из увиденного больше всего впечатлило?
— Ну ты задал, конечно. Сложно выбрать, у вас столько всяких чудес...
— Что правда, то правда. Ну а всё-таки?
— Так, дай-ка подумать… А, вот что. У вас так умилительно всюду припаркованы опустошенные мерзавчики.
— Ха-ха! Опустошённые что? Прости.
— Ну, мерзавчики. Шкалики. Из-под водки, коньяка. Понял?
— Аааа, э-это! Пхах! Новое слово для меня.
— А ты как называешь?
— Ну, шкалик, пожалуй.
— Ну вот, теперь знаешь ещё одно. Пользуйся.
– Спасибо! Пополнил вокабулярий от души.
– Не благодари. В общем, меня прикололо, что они повсюду: в парках, на набережных, во дворах.
— Есть в этом что-то лирическое, правда?
— Да, забавно. Видно, что люди душевные. Любят подумать, озирая невские просторы. Залипнуть на архитектурные ансамбли.
— Или поговорить.
— Да… А ещё я еврейскую свадьбу видел.
— Да ладно, что?
— Реально! Как-то вечером гулял по Петроградке, слышу издалека — шабаш какой-то. Музыка играет, кастрюли гремят. А воздух тёплый такой, через него звук как будто сильнее разлетается. Плотно так качает. Подхожу ближе, а там — натуральный хасидский флекс.
— Серьёзно?
— Отвечаю. Шабат шалом по полной программе.
— Звучит как кино. Там Кустурица мимо не пробегал?
— Возможно. Я не видел. На первом этаже всё происходило. Рубили «Хаву нагилу» на баяне. Пели хором, как в последний раз. Люди прямо из окон свисали, прикинь. Буквально гроздями.
— Не Питер, а Краков какой-то.
— Я и говорю.
— Фигассе, а я такого никогда здесь не видел.
— Я тоже... Туристам иногда везёт на экзотику, ю ноу.
— Да уж, бич эсс буллщет!
— Рил ток.
— Ну а ещё что-нибудь заметил? Из эдакого.
— Из эдакого… Понравилось, что у вас кино всюду снимают. Это прям что-то.
— А, точно! Я этим летом тоже много раз видел: целые флотилии киношных вагончиков попадаются.
— Ага. Я видел коней с каретами. А ещё сцены с ментовскими тачками . Интересно, что за фильмы.
— Да, любопытно.
— Хотя я всё равно вряд ли о них узнаю. Телек-то я не смотрю.
— Я тоже.
— У меня его и нету даже. Лет десять уже.
— А у меня все пятнадцать.
— Сантиметров?
— Тебя Петросян покусал, что ли? Лет, юморист. Ле-ет!
— Ясен пень, шучу же.
— Шутник…
— Хорош нудеть, алё! Чувство юмора подключаем. В общем, любопытно было посмотреть на всё это. Хотя вряд ли годноту снимут.
— Пфф, тут и к бабке не ходи. Что хорошего у нас снимут в 2023 году… Ультра-ватную клюкву «Я узкий» разве что. И расскажут в ней о том, как главному герою повезло.
— С чем повезло? Не понял.
— Повезло в лаптях ходить, например. И барский сапог целовать. На том стоял и стоять будет тысячелетний узкий мир. Парам-парам-пам, пиу!
— Нда, смешно… Жаль только, что ситуация п**децкая.
— Давай лучше о приятном. Порадуй ещё чем-нибудь.
— Есть у меня для вас кое-что.
— Так-так-тааак, очень интересно.
— Как бы сказать…
— Говори как есть. Чего сиськи мять.
— О! Ты прям как в воду глядел.
— В смысле?
— Ну, про сиськи. Я пока у вас тут гостил, столько их повидал, разных размеров и конфигураций. Просто безумие какое-то.
— Опа… Ну-ка, подробности в студию!
— Да, прикинь. Иду такой по улице, никого не трогаю. Жара, солнце, а тут бац — и на меня выплывает пара просто нереально крутых сисек.
— Прям крутых?
— Очень крутых, чувак. Настолько крутых, что им бы место в палате мер и весов. Кругленькие, плотненькие, они так игриво подпрыгивали в такт шагу хозяйки.
— О-оу но-оу...
— Готов поклясться: она сама знала, насколько она ох**тельна.
— А ты удачно заехал, как вижу.
— Похоже на то. У неё под тонкой майкой...
— Ладно, притормаживай. Волнуюсь уже.
— Под тонкой майкой у неё, значит, — ничего...
— Э! Тормози, говорю! Мне из-за тебя со стояком идти придётся. Неудобно вообще-то.
— Короче, под майкой у этой утончённой сисястой дивы — ну просто ни-че-го-ше-ньки. Насинг. Ю андерстенд?
— Вот же гад...
— Только две ягодки выпирают, понимаешь? Две. Вкусненькие такие...
— Псина похотливая.
— Это престижное звание, кстати. Но сейчас не об этом. Как же вызывающе они на меня смотрели, гад дэ-эм... Нахально даже.
— Завали.
— Понимаю. Мне сейчас тоже сложно. Я же буквально вижу всё это заново. Ровно так, как оно было. А было это поистине прекрасно. Так что ты не один, дружище. Я с тобой!
— Хва-тед. Ты меня понял?
—Иду, в общем, дальше. Вижу — ещё сиськи. И ещё. И ещё.
— Да хорош уже, ну! Хватит, серьёзно.
— И девчули все такие красивые. И такие разные...
— Пожалуйста...
— Думал, ну всё, глаза сейчас вытекут.
— Хоро-ош!
— В общем, вот. Такая история. Благодарю за внимание.
— Артист... Знаешь как поглумиться.
— Не артист, а мастер спорта по буллингу. Всегда к вашим услугам. Обращайтесь.
— Непременно...
— Ну а ты что?
— А я что... Всю жару дома проторчал. Работы было — как у Саши Грей.
— По горло?
— По горло. Вот ничего такого и не увидел. Ни разу, прикинь.
— Ло-ох, пи-идр. Что тут ещё скажешь.
— Снова спасибо. Знаешь как поддержать друга. Мразота.
— Умеем, можем, практикуем. Ты сам открыл ящик Пандоры, браза. Так что должен знать: они были прекрасны. Все. Без исключения.
— С*чара…